Полистаем воспоминания смолянок – выпускниц Смольного института, ставшего первым в России образовательным заведением для женщин.
«Императорское воспитательное общество благородных девиц» открылось в 1764 году в соответствии с указом Екатерины II. Основной упор в программе обучения был сделан на светские и придворные навыки. В 1860-х Константин Ушинский попытался добавить в план дополнительные часы русского языка, географии, истории, естествознания, однако после ухода педагога из Смольного эти предметы вновь стали изучаться в минимальном объеме.
О любимых уроках – смолянка Евгения Исаева: «Мы очень любили уроки рукоделия. Для этого существовал отдельный большой класс, где хозяйкой была немолодая фрейлейн Пинк. Нас учили вышивать, вязать чулки, носки, шарфы, искусно штопать. Мы владели иголкой так аккуратно, что было похоже на машинную строчку. Вышивали мы салфетки, дороги на стол крестом, гладью, ришелье. Всех нас учили игре на фортепиано. В верхнем этаже находились небольшие, в одно окно, выходящее в парк, квадратные комнаты — “силюльки” (от фр. сellule — камера), где стоял рояль. Некоторые способные ученицы играли на скрипке, арфе. Были среди них очень одаренные, которые после института поступали в консерваторию. Также учили нас пению и танцам. Танцы преподавал молодой учитель, в которого все девочки были влюблены, кроме меня. Любить и обожать я не умела, мне казалось это глупым».
О суровых нравах в институте – смолянка Ольга Абаза: «Все наши воспитанницы должны были во время поста подолгу стоять на коленях на церковных службах. Носили мы чулки ручной вязки, и при стоянии они впивались, образуя на коже воспаленную красную решетку. В приемный день я рассказала маман о наших страданиях и даже умудрилась незаметно показать коленку. Маман ужаснулась. Через два дня в неурочное время она прорвалась ко мне на прием и тайно передала чудесные шелковые на тонкой ватной прослойке наколенники. Они пахли домом, я надевала их под чулки. Получалось гениально! Можно было спокойно стоять на коленях, усердно молясь Богу под грустные напевы нашего прекрасного хора из старших воспитанниц. Я поделилась этим с подругами, и они также получили вскоре от своих сердобольных родных такие наколенники. Они были разные, мы демонстрировали их друг другу и держали в своих партах. Но недолго послужили они нам. Однажды, когда мы вернулись с ужина в класс, наша “синявка” (это прозвище классные дамы получали из-за форменного синего костюма) скомандовала нам занять места, и тут — о ужас!—мы увидели на ее столике груду наших пестрых наколенников. Не успели мы опомниться, как в класс вошла инспектриса и прочитала нам громким металлическим голосом крепкую нотацию. Наши нарядные наколенники были забраны в мешок и вынесены из класса».
О классных дамах – смолянка Александра Ешевская: «Вскоре к нам поступила новая классная дама Екатерина Адамовна Фрейлих. Первое время она нам не особенно нравилась. Была некрасива и не особенно представительна, в особенности в сравнении с Еленой Константиновной, но вскоре мы все без исключения полюбили ее за ее благородный прямой характер, ровное со всеми обхождение и необыкновенную сердечность. Комната Елены Константиновны была очень изящна, с хорошеньким туалетом и со множеством хорошеньких безделушек по столам. Комната Екатерины Адамовны поражала своей спартанской простотой и чистотой. За перегородкой стояли две кровати, покрытые белыми тканевыми одеялами, для нее и ее матери, старенькой старушки, с которой она вместе жила. Мебель была самая простая: стол, диван, комод и большое вольтеровское кресло, в котором старушка всегда и сидела с работой в руках… Обе наши классные дамы жили между собой очень дружно, несмотря на кажущееся между ними с первого взгляда сильное различие. Обе были прекрасно образованы, много читали, всем интересовались и держали себя перед начальством с большим благородством и достоинством».
